Свет лампад и гречневая каша,
Страх собаки, печь и сеновал –
Странное знакомство наше
Бестолковый кто-то рисовал.
Кто-то дырки провертел во высях
И дощатый повтыкал забор.
Сквозняком внесло какой-то смысл,
И сквозит из дырок до сих пор.
То прорвётся из собачей пасти,
То в голодный год заголосит.
В месте, где другие ищут счастья,
Будто душ, фонарь во тьме висит.
Может, я сама такая дырка.
Со стыдом за грубые края
Постепенно чувствовать привыкла,
Как прочна небесная струя.
Для бахвальства неприличный повод –
Я хватаюсь – и хватает сил –
За чужой какой-то голый провод,
Над которым смысл проморосил.
Будто бы чужая телеграмма,
От кого – неведомо – кому,
Следую в почтовой сумке прямо
В руки адресату моему.
Страх собаки, печь и сеновал –
Странное знакомство наше
Бестолковый кто-то рисовал.
Кто-то дырки провертел во высях
И дощатый повтыкал забор.
Сквозняком внесло какой-то смысл,
И сквозит из дырок до сих пор.
То прорвётся из собачей пасти,
То в голодный год заголосит.
В месте, где другие ищут счастья,
Будто душ, фонарь во тьме висит.
Может, я сама такая дырка.
Со стыдом за грубые края
Постепенно чувствовать привыкла,
Как прочна небесная струя.
Для бахвальства неприличный повод –
Я хватаюсь – и хватает сил –
За чужой какой-то голый провод,
Над которым смысл проморосил.
Будто бы чужая телеграмма,
От кого – неведомо – кому,
Следую в почтовой сумке прямо
В руки адресату моему.