(no subject)

Слёзы ерунда, слёзы ерунда, ведь слёзы ерунда.
Не прибавят ни веса, ни кажимой значимости.
Иногда подозреваю, что всё «заточено» под меня
(Ненавижу жаргон, псевдоновелти, все эти новшества
От невнимательности
Или короткой памяти),
Слёзы хуже, чем ерунда, говорят, что садисты,
Нацисты и прочая сволочь – слезливы.
Если в душе я – все эти,
Спасибо, Господи, что ты не даёшь мне
«самореализоваться».
Господь хранит меня на каждом шагу,
Шутит со мной, прощает меня на каждом шагу.
Мои слёзы – милы ему, вопреки моей самоненависти.
Всё это надо зарифмовать, непременно ввести в форму,
Но перед глазами – бездомные разных родов,
Со скарбом и без, родовитые и безродные.
Злобные и великодушные, мелководные и
Мудрецы,
Бездомные – так же разнообразны, как мы,
По везенью домашние.
И если выбор – помереть бессловесно
Или сказать неудачно, –
Пусть будет последнее.
Человек, неприметный во всех отношениях,
Но любимый всеми потому,
Что большая душа непременно делает зрячими
Даже кротов,
Сказал, в перерыве между банальностями:
Если не говорить то, что думаешь, –
ЗАЧЕМ ЖИТЬ?
Так отличают святого от просто живущего:
Банальности святого – суть первородные истины,
Как гримасы младенца – первородные маски.
Маска – искренней прочего.
Грубый помол правды – you sustain us,
На каком бы наречии
Мы ни выбрали лгать.