(no subject)

 Постмодернисты, век недолог,

И бесконечен ваш тупик,

Иконоборцы книжных полок

И тайные адепты книг.

Ничто не стоит сожаленья,

Но сожаленья стоят все

Рассеянные поколенья

На безымянной полосе.

То спотыкается, то льётся,

То скромно прячется в рукав

Чужая речь первопроходца,

Ничьей присяги не поправ.

Переживём, перечитаем

Двустишие Карамзина...

Ничто не стоит причитаний;

Себя не стоит жизнь сама.

Из тени прошлого – избушка,

В ней три старушки в полутьме,

Непросвещённые как будто,

Но посвящённые вполне,

Ведут седые разговоры,

Понятные, как дважды два,

Неторопливые три мойры

Со мною в степени родства.

Их речь полна предубеждений;

Уста рекущие – чисты.

Без привилегий и без денег

Почти дворянские черты

Лица – единого в трёх лицах –

Не ангелов, а трёх старух.

И, неразгаданное, длится

Мгновение – и гаснет вдруг.

Там были клавиши рояля –

Для камуфляжу, не игры.

Там ёлка вечная стояла

Без коммуняцкой мишуры,

В тяжёлых бусах, как монашка,

Вериги строгие надев

Лишь для того, чтобы однажды

Небрежно сбросить груз надежд.

И я умру. Старух не встречу,

В одну – сама преображусь.

Трава заголосит из трещин

Забетонированных чувств,

И станет можно и не стыдно

Жить полюсами «нет» и «да»,

Жечь, как безмолвная пустыня

В жару, – и стынуть в холода,

Беспечно стынуть в холода.